Сколько дней уже прошло? Один? Два? Неделя? Казалось, что всего несколько часов назад, он бежал через склады, сжимая в ладони маленькую ручку сестры. Впереди была свобода. Сколько сил и денег он потратил на то, чтобы договориться об этом. На что он только не шел, чтобы его восприняли всерьез и помогли отправиться на материк. Но когда он увидел распростертые руки своего отца, его радушную улыбку, когда он услышал его бархатистое, сжимающее самое сердце: «Мальчик мой, куда ты собрался?», стало ясно, что он снова проиграл. От Ока не скрыться. От Ока не спрятаться. Око преследует тебя, оно видит твои самые потаенные желания и дает вкусить их, а затем вспарывает тебе живот.
Теперь Сид стоял позади отца в лифте. Выхода не было. Нэнси снова стала заложницей, и Сиду лучше прикинуться послушной овцой, чем снова и снова биться бараньими рогами о закрытые ворота. Он уже слишком разозлил этого человека. Новый браслет слежения на ноге, новая охрана по бокам. Их причуды оказались неприятным сюрпризом. Сидни был бессилен против них.
- Я надеюсь, ты сделаешь все, чтобы не разочаровать их, Сидни, мальчик мой.
Голос отца был приятным. Он всегда говорил ласково и никогда не повышал тон. Даже когда ты кричал от боли, он молча смотрел на тебя, с тем самым легким удивлением на лице, словно хотел узнать, может ли он тебе помочь.
«Двуличная тварь».
Все любили Кристофера Хейза. Кристофер Хейз был посланником небес, он был словно герой, только сражался не с преступностью, а несправедливостью этого мира. Его возносили и ему верили. Но это обман.
- Ты ведь помнишь, что бывает, когда ты меня расстраиваешь?
Да, он прекрасно помнил, как его сестра звала на помощь, как она извивалась от боли и кричала, кричала, кричала. А Сид… Он мог только смотреть, скованный по рукам и ногам.
«Почему ты мучаешь нас?»
- Одна жалоба от них, Сидни, и ты больше никогда не увидишь ни свою сестру, ни свою мать. Думаю, авиа-катастрофа над Атлантикой или взрыв газа. Такая трагедия. Черная полоса в моей жизни. Безвременная утрата.
«Заткнись, мразь».
Сидни хмуро сверлил взглядом спину отца, идеально прямую, в пиджаке, продав который можно несколько месяцев питаться в неплохих заведениях.
«Мразь».
Его и самого переодели во что-то, что в глазах его отца выглядело более презентабельным. Белая рубашка, галстук, брюки со стрелками, лакированные туфли — все это хотелось сорвать и бросить в лицо Кристоферу. Но надо держаться. Ради Нэнси.
В последние месяцы стало понятно, что Сидни не оправдывает ожидания отца. Его способность не развивалась. У нее были широкие возможности, но только в теории, и, похоже, прогнозы людей, работавших на этого человека, оказались ошибочными.
И потому Сидни должен был стать подарком.
- Может ленточку мне в зад засунешь?
Кристофер ничего не ответил. На его губах играла легкая улыбка. Он чуть повернулся к своему сыну и в тот же миг, парень с криком упал на колени держась за живот. Боль. Словно все внутри взорвалось в один миг, словно тысячи осколков одновременно пытаются проникнуть в тебя и выйти наружу. Невыносимо. Невозможно дышать от это боли, кричать, думать.
- Хва-тит… - с трудом взмолился он и боль тут же отступила. Но Сидни так и остался стоять на коленях перед человеком, которого ненавидел всем своим сердцем. Ему надо было отдышаться. Прийти в себя. Но ждать у Кристофера времени не было.
- Поднимите его.
Два бугая тут же подхватили Сидни под руки и грубо поставили на ноги.
Охрана осталась в коридоре, а Кристофер, подтолкнув сына, вошел вместе с ним в кабинет и, улыбаясь, остановился около дверей. Демонстрация? Кристофер любил боль. Он любил, когда жертвы умоляли его о спасении, обожал слышать их крики, видеть их агонию. Боль прекрасна. Да, Кристофер Хейз был садистом с улыбкой спасителя. И он почти с любовью взирал на развернувшуюся перед ними сцену.
Сидни же чуть дернулся в сторону. Остановило его только легкое жжение в легких. Отец был начеку и следил за ним.
«Мрази. Ублюдки.»
Улыбка Кристофера стала еще шире. Сидни даже подумал, что его лицо уже должно треснуть, но нет, оно так гибко следовало за желаниями отца, что становилось жутко.
- О! Как же я рад вас видеть. Позвольте представить вас. Мой сын — Сидни. Конечно-конечно, мне известно, чем занимается ваша организация и это огромная честь познакомиться с вами лично.
Его отец был не по-британски радушен и широко улыбался, словно поехавший америкашка. Он улыбался всем вокруг и в первую очередь самому себе. Мелочный, расчетливый, лишенный каких-либо добродетелей, сплетенный из лжи. Сидни ни раз представлял себе, как срывает каждую из его масок, как его кулак впечатывается в это ненавистное лицо, превращая его в кровавое месиво.
«Паразит? Они все паразиты»
Снова ощутив толчок отца в спину, Сидни прошел к дивану и сел. Он просто должен быть покорной овцой и тогда отец не тронет Нэнси. Просто быть спокойной овечкой. Маленькой такой, маленькой овечкой.
- Бе-бе-бе-бе… - едва слышно пробормотал парень, даже не задумываясь о том, что сказал это вслух. Отец, к счастью, не заметил, продолжая изливать из себя мед в адрес «Режима» и хваля виски, который ему предложили.

Боялся ли Кристофер тех, с кем решил завязать такие отношения? Опасался, не доверял. Он был достаточно осторожен, чтобы не делать опрометчивых шагов. Каждая сделка, словно танец на канате, чуть оступишься и от тебя останется лишь размазанное на асфальте пятно. И сейчас мужчина более чем понимал то положение, в котором он находился. Нет ничего страшного, чтобы прогнуть спину, если сделка тебе выгодна. А она была ему выгодна, даже если часть условий, которые были проставлены ранее, будут вычеркнуты.
- Ох, совершенно согласен. Совсем от рук отбился. Я-то вечно на работе, вот мать его и разбаловала. В его возрасте мальчики все время бунтарями себя считают, хо-хо-хо. Сидди, мальчик мой, прояви вежливость.
С трудом подавив желание отвесить театральный поклон под углом в девяносто градусов и выплеснуть виски в лицо даже не отцу, а в мерзкую рожу Паразита, а затем ласточкой выпорхнуть в окно, Сид нашел в себе силы произнести:
- Добрый вечер.
А затем тихо добавить еще одно «бе». Помни, что ты баран, Сид, помни, что ты баран, - проносилось в его голове. Все это ради Нэнси. Вот только… Увидит ли он ее?
Отец не стал возражать, когда его выпроводили из комнаты. Более того, он чуть ли не в первых рядах понесся, нутром чуя, что сделка, скорей всего не сорвется. Единственное, что он позволил себе перед уходом, это по-отчески потрепать сына по щеке и, наклонившись к самому его уху, шепнуть:
- Нэнси.
И вот, Паразит и Сидни остались один на один (не считая охраны, прикидывавшейся предметами обстановки и без причуд). Сид так и продолжал сидеть, словно кол проглотил, выпрямив спину и уставившись на Биг Бен в окне офиса. Что его сейчас ждет? Проверка? Они ведь будут его проверять? Но сценарий внезапно свернул в неожиданную сторону. Интонации Паразита неожиданно изменились и, наверное, будь у Сидни способности человека-дикобраза, он бы уже ощетинился иглами, только лишь от его голоса. Что это? Попытка показать себя в лучшем свете? Да-да-да. Обычная тактика взрослых. Мы тебя понимаем, мы тебе не враги, возьми конфетку, прыгни с обрыва, умри ради нас. Люди, с которыми отец ведет свои дела не могут быть его друзьями. Тем более, после того, что Сид успел увидеть в этой комнате. Впрочем, Паразит, похоже, хотел стать «другом насильно». Проверка не его способностей. Проверка его будущей «преданности».
«Черт побери, будь я в силах взорвать все это к чертям собачьим, сколько бы хреновых людей откинулось бы».
Человек на стуле был еще жив, но Сид понимал, что это временное явление. Он не хотел видеть его смерть. Когда его способности тренировали, он видел слишком много мертвых. Только умершие, давно покинувшие этот мир, разорванные на части, утонувшие. Дети, взрослые, старики. Некоторых убивали буквально на его глазах, только для того, чтобы проверить, будет ли его причуда лучше взаимодействовать с совсем свежим телом. Из-за его причуды умирали люди! И он даже не касался их. Не знал их имен. Не знал кто они и откуда. Как не знает ничего об этом человеке.
Пальцы сжались в кулаки, больно впиваясь в ладони ногтями. Ему надо держаться. Он должен быть вежливым. Он должен проглотить это. Ради Нэнси. Все ради нее. Чтобы она больше не была жертвой отца. Чтобы она имела нормальную жизнь и могла улыбаться. Сид шумно выдохнул и произнес, глядя прямо на Паразита и скорчив вымученную улыбку:
- Я просто подарок. Ленточка в заднице моего отца. Можешь ее там поискать.
И тут же он ощутимо врезал себе кулаком по лбу. Сорвался. Черт! С другой стороны, если он сорвется, может быть, его отца просто устранят? И тогда некому будет мучить Нэнси? Но, черт побери, он совершенно ничего не знает об этих людях. Он слышал о них из уст отца, но не более. Хорошо изучив «Око», у него не было никакой возможности узнать что-то о других группировках. Все равно хрен редьки не слаще.
- Прошу прощения, -выдавил он, - я был крайне… не вежлив. Я не голоден.
Что правда, то правда. Даже кофе в него сейчас не вместился бы. Боясь, что Сида ждет показ его способностей, отец нашпиговал его ужином под самую завязку. Так что, даже от мысли о кофе его слегка мутило.
«Будь бараном. Будь тупым. С тупых меньше спроса. Будь послушным. Не проявляй свою личность. Не показывай себя».
Сид снова выпрямился и устремил свой взгляд в окно, словно никогда раньше не видел башенных часов и теперь не мог без них жить. Этим людям вроде как его причуда нужна была. Зачем-то. И вот зачем - это уже был совсем другой вопрос, потому что, даже отец Сида так и не смог найти ей применение, кроме как сплавить ее носителя, как оплату услуг.

Краем глаза он видел какое-то движение, но даже не подозревал о том, что произойдет в следующий миг. Грохот выстрела заставил Сидни буквально впечататься в спинку дивана с громким вскриком. Ему даже показалось, что он почувствовал горячий воздух, вырвавшийся из пистолета, настолько близко пролетела пуля. Страх заполнил все вокруг. Сид посмотрел на Паразита. Нет, даже не на него, а на пистолет в руке, и в его глазах легко угадывался ужас и… совершенно внезапное понимание. Сид прекрасно знал, что переступает черту, он много раз это делал, особо не заботясь о том, кому именно адресована его дерзость: отец, компаньоны отца, его люди, просто незнакомцы, которых он встречал на своем пути. Но до этого ощутимая угроза исходила только от отца. Угроза свихнуться от боли или умереть от болевого шока. А теперь угрозой была смерть.
В ответ на слова угрозы, Сид кивнул. Вернее, постарался кивнуть. Тело буквально не слушалось его, так что все, что ему удалось, это выдавить из себя что-то вроде «угу». Но когда Паразит упомянул Нэнси, волна гнева захлестнула парня. Он хотел впиться в его горло зубами, рвать, запихнуть этот пистолет в его глотку и выстрелить, чтобы узнать, наконец, есть ли у таких людей в голове что-то кроме злых умыслов. И тут же обмяк. Руки безвольно лежали по обе стороны тела, а сам он смотрел уже куда-то в район груди мучителя. Отец продал их обоих. Нэнси в еще большей опасности, в еще большем кошмаре, из которого он теперь не сможет ее вытащить. Нет, это он довел ее до такого, он затащил ее сюда, сделав заложницей.
Вдох, выдох. Сидни прикрыл лицо руками, не зная, как на это отреагирует этот мужик. Он продолжал его слушать, но все было как в тумане. Сид все испортил. Отец обещал свободу Нэнси. Нормальную школу, друзей, хоть безпричудным и так сложно в этом мире, но она бы могла просто расти в нормальной обстановке. Что с ней будут делать здесь? Наконец, он опустил руки. Нет смысла притворяться овцой, если ты и есть овца. Виноват в этом лишь один человек – Кристофер Хейз. И однажды, Сидни, выбравшись из этого Ада, покажет мрази по имени Кристофер, что такое настоящая боль.
- Тошноту чувствую. – ответил он на первый вопрос. Голос спокойный, хоть и немного дрожит. Но говорил он чистую правду. Тошнота от вида мертвого тела, тошнота от слишком большой потери крови. – Да, человек должен быть мертв. Не важно, как давно, но важно, чтобы кровеносная система была в порядке.
Слишком старые тела не выдерживали. Они буквально разваливались от способности Хейза, сосуды лопались и приходилось тратить свои силы и на то, чтобы поддерживать кровь в этих местах, чтобы она продолжала опутывать тело. Чем дальше заходил процесс разложения, тем больше рисков было для самого Сида. Тело становится слишком хрупким после смерти.
- Со свежим проще. Можно окоченевший. Можно подождать, пока оно само пройдет. Я могу использовать окоченевшие трупы, но это требует намного-намного больше сил.
Сид хорошо знал стадии разложения. И знал, как сложно сдвинуть тело, застывшее в одной позе. Даже если он напитает тело своей кровью, мышцам это никак не поможет, он просто не может спровоцировать выработку необходимых веществ, чтобы они расслабились. Это за пределами его причуды. А еще Сид не понимал смысл этих вопросов. Его отец, скорей всего, передал пухлую папку с наблюдениями за все годы существования своего сына и его причуды. Может быть, даже с видеофайлами. Тогда, к чему это все? Просто насладиться тем, что тебя кто-то боится? Просто показать, что Нэнси у них в заложниках?
Стон человека. Сид слегка скосил взгляд, чтобы посмотреть на несчастного у стены. Плох, слишком плох, чтобы выжить. Кто знает, быть может, он вообще к этой банде не имеет никакого отношения. Может быть, он «предатель» только потому, что не оплатил «крышу» или еще что-то подобное. Он может быть не из их шайки. У него может быть семья, его могут ждать дома и волноваться за него. В чем смысл таких издевательств над людьми? Почему все эти ублюдки такие больные садисты?
- Нет. Сердце должно остановиться. Кровь не должна двигаться внутри тела, иначе я не пробьюсь сквозь ее давление.
Насчет мозга Сид ничего не знал. Мозг, если он и не умирал, то делал это в процессе, просто не получая кислорода долгое время. Сид не возобновлял движение крови. Он разгонял ее, но тело больше не дышало, поступления кислорода не было. Человек умирал. И даже сиюминутное использование способности полностью отравляло тело, вливая в него столько чужеродной крови, что о жизни можно было даже не заикаться. Хотя, кажется у людей отца была какая-то теория, но они не смогли ее подтвердить опытным путем, потому Сид даже и не интересовался ей. Его способность была ему самому отвратительна. Он не хотел с ней рождаться. Не хотел с ней иметь никаких дел.
- Я буду вести себя хорошо.
Он проиграл. В этот раз проигрыш был слишком крупным. Сколько он не думал, найти выход из этой ситуации он не мог. Он ничего не знал о «Режиме», но в их руках была Нэнси. Один неверный шаг, всего один, и все будет для нее кончено.

Вопрос застал Сида врасплох. Это слегка не то, что он привык слышать на подобных «мероприятиях», хотя, если этот человек такой же садист, как его отец, то ничего удивительного. А он определенно садист и мужчина на стуле тому подтверждение. «Ты хочешь свободы?», «Да, да, да, конечно, хочу», «Вот тебе новый ошейник и поводок на один дюйм длиннее». Что на самом деле кроется за всем этим интервью? Паразиту скучно? Он собирает анамнез? Сид искренне недоумевал, потому что считал, что отец уже обо всем договорился и все, что от него потребуется, быть может, использовать свои способности, чтобы показать их воочию. Но ему пытались залезть в душу и от этих склизких щупалец буквально передергивало.
- Я хочу свободу для Нэнси.
Он всегда имел больше свободы, чем она. Она была якорем, а он плавал вокруг. Она не могла выйти из дома, потому что отец распространял слухи о ее слабом здоровье, а он спокойно покидал особняк и шатался по улицам. Особенно, когда у него на ноге был прибор слежения, словно он преступник какой-то. У Нэнси никогда не было свободы. И потому он хотел дать ее ей всем сердцем. Она стала пленницей только потому, что родилась без причуды, а он успел родиться раньше нее.
Сидни тихо хмыкнул. Паразит был отличным оратором, держал в напряжении. Ему стоило отдать должное и парень это чувствовал. Его отец так же умел подчинить аудиторию своим словам, но тут были совсем иные интонации, совсем иные речи. А уж про очарование причудой… «Еще один псих». В смерти нет ничего очаровательного. Она просто есть. Она просто наступает и с этим невозможно бороться. Все однажды умирает.
Вытерпев всю театрализированность с каменным лицом, Сид пожал плечами. Все равно же они уже все за него решили. Если он хочет их вывезти из страны, то зачем все эти представления с тем, что лучше для Хейзов? Отец все равно бы уже не имел над ними власть. Чего-чего, а этого у него отнять нельзя было. Он предавал только слабых партнеров. А эти ребята были во много крат его сильнее. Контракт он не нарушит, даже если ему придется умереть. Так к чему эти расшаркивания, которые уже начали откровенно раздражать. К чему вся эта паказушность и «посмотри! Мы не твой отец — мы плохие, но при этом такие хорошие». Словно они так же не топили в крови, все, к чему прикасались, не разносили свой смрад на много миль вокруг, не заражали своими идеями тех, кого они не касались. Они такие же гнилые, как и отец.
- Увозите.
Все, что ему было нужно, иногда видеть Нэнси, знать, что с ней все хорошо. И плевать, в какой стране это будет.
И снова вопросы. Как этот тип любит вопросы. И как же Сид их ненавидел. Но этот… Этот вопрос заставил смех вырваться из его груди. Почти тут же оборвавшись, он снова позволил тишине наполнить комнату.
- Что буду делать? Сделаю так, чтобы никто больше из вас уб… убийственно хороших людей не добрался до моей сестры. Пусть ищут. Не найдут.
Он мог бы сказать, что утопит в мир в крови преступников, что покажет героям их истинное лицо. Но Сид не был мечтателем. Он прекрасно понимал свои силы и не равнял себя с прочими. Это была не его битва. Его цель — это защита той, что ему дороже всех его принципов и устоев. Потому что она одна понимает его, защищает и верит в него.
К счастью, речь Паразита была прервана самым беспардонным образом. В комнату ворвалось нечто. Оно было громким, мелким и крайне подвижным. К своему удивлению, Сидни смотрел на подростка, не многим младше его самого. Лет 13-14, может чуть старше. И судя по тому, как себя вел этот ребенок, он был связан с кем-то из шишек. Может, их любимое чадо. Иначе бы, чего это чадо тут забыло? Ребенок буквально атаковал Сида, при чем, не только вопросами, но и вцепился своими пальцами в его плечо.
Сид сдержался. Ему пришлось не хило вцепиться в свои колени, чтобы не врезать этому зарвавшемуся ребенку. Но, то, что произошло в следующий миг, заставило парня в ужасе уставиться на тело, которое совсем недавно было Паразитом.
Мелкий просто щелкнул пальцами. И по его щелчку от «интервьюера» осталась лишь груда мяса, в которую превращается каждый мертвец. Он буквально почувствовал, как у него волосы зашевелились от ужаса, а этот пацан… Он хихикал? «Что происходит?». На негнущихся ногах Сидни поднялся с дивана и сделал несколько шагов к разодранному пулями телу. «Что происходит?». Буквально рухнул на колени рядом с ним и затравленно посмотрел на пацана. Эти монстры были хуже его отца. Во много крат. Он испуганно сглотнул и снова посмотрел на тело. Провел пальцами по пулевым отверстиями. Слишком много. Кровь вытекала лениво, марая пальцы. Поврежден мозг, повреждены внутренние органы. Сердце буквально разорвано на части. Выжить невозможно.
«Черт побери, он же точно был среди них, почему они его убили? Ради чего? Что этот мелкий психопат для них значит»
- Мне нужен нож.
Он вытянул руку, давая понять, что работать без этого не может. Перед поездкой, люди отца обыскали его сверху донизу, даже не потрудившись пихнуть в рентген. Никаких колющих и режущих предметов у него с собой не было, а одно из условий его работы предполагало создание порезов.
Получив желаемое, Сид снял пиджак и закатал рукав рубашки, обнажив кожу, покрытую множеством шрамов. Еще один надрез с внешней стороны.
Тело Паразита в ужасном состоянии, он потерял очень много крови, его сосуды разорваны, а его вес и рост… Почти идентичны самому Сиду. Мускулов не так уж сильно много, но Паразит явно не вел сидячий образ жизни. Объем будет больше, чем у Сида или равный. Сложно. Очень сложно.
Он поднял искалеченную руку над телом, позволяя каплям крови достигнуть пулевых ранений. А потом она резко превратилась в несколько нитей, словно впившихся в тело Паразита. Сид поднялся на ноги, перешагивая через труп и растягивая нити. Он встал за ним, спиной к окну и лицом к мальчишке. Декорации готовы. Его сердце работало, словно сумасшедшее, разгоняя кровь, пытаясь восполнить запас и работая за двоих.
Сид чувствовал, как нити расходятся по сосудам, как опутывают собой все тело. Он перекрыл те места, где ему было важно сохранить целостность «путей». Ему не нужно было опутать каждый уголок. Зачем ему мозг? Зачем ему пищеварительный тракт? Экономия, создание новых путей, все, чтобы двигаться, но не более.
Прошло не так уж и много времени, не более минуты. Сид открыл глаза и, зацепив одну из трех нитей, выходивших из его раны, пальцем правой руки оттянул ее в сторону, одновременно отдав приказ:
- Встань.
На самом деле, в устных приказах не было никакой необходимости, как и в распределении нитей на обе руки. Первое было чем-то сродни защитной реакции, попытка установить своего рода контакт с тем, кого уже нет в этом мире, а второе — не более, чем удобство, чтобы хотя бы одна из нитей имела запас длины.
Это всегда было странное ощущение. В момент, когда ты используешь свою причуду, тебя становится больше. Ты расширяешься и разрываешься одновременно. Твое сознание кричит от ужаса и боли, мечется, словно загнанная в угол крыса и пытается сохранить себя в целости. Но ты — это два тела. Не одно.
Сид замер. Все его ресурсы были пущены на то, чтобы поддерживать свое тело и вместе с тем, полностью заполнить собой чужое. Он не шевелился не потому, что не хотел, он просто не мог. Такова была плата.
Тело на полу вздрогнуло. Люди редко задумываются, насколько сложно на самом деле совершить самое простое движение. Мышцы должны действовать в определенном порядке, их скорость должна быть равномерной, и проблема в том, что одновременно надо задействовать больше мышц, больше движений, чем кажется. Подняться на ноги из положения лежа. Подставить руки, перенести на них вес, задействовать ноги, спину, шею. И каждый этот этап состоит из множества комбинаций.
Движения были рваные, не всегда правильные, странные, словно в кукольном мультфильме у плохих аниматоров.
Да, их можно было сделать плавными, но тогда твой мозг просто утонет. Это невыносимо сложно следить одновременно за несколькими точками, тянуть их, сжимать, заставлять действовать в нужном порядке. И все это в едином мгновении.
Голова просто вскипит. Но рваные движения снижают нагрузку. Тело, покачиваясь, очень осторожно начало выпрямляться. Самое сложное, найти центр тяжести у чужого тела. Он всегда непонятный, всегда не там, где тебе кажется, потому что это не твое тело, оно отличается. А самое главное, ты его совершенно не чувствуешь. Вернее, чувствуешь, но совсем не так. Паразит чуть не упал, но резко выставив ногу вперед, удержался.
С животными проще. Четыре лапы и хвост. Главное, не запутаться в порядке ног. А вот с птицами… Если ты понимаешь, как происходит полет, тебе не дано летать. Да и какой смысл в птице, которая далеко не улетит. Но вот животные, совсем иное дело. Шаг за шагом. Они проще во много раз, чем люди. Но почему-то больнее.
Люди плохо помнят то, как они учились ходить. Те, кто пострадал в катастрофах, порой, испытывают это снова, но большинство людей даже не представляют, что значит сделать первый шаг. Это вечная борьба с притяжением, вечная поимка центра тяжести и его планомерный перенос. Ходить ужасно трудно, когда начинаешь задумываться об этом.
Два неуверенных, дерганных шага в сторону мальчишки на диване, еще более дерганный поклон и снова прямая спина. Кровь залила белки глаз Паразита, но теперь Сид мог видеть, смотреть прямо на этого мелкого садиста.
Тело развернулось и протянуло руку к столу. Каждый палец поочередно сжался вокруг стекла и Паразит поднял зажатый в руке стакан, резко наклонил его, выливая на пол виски.
С мелкой моторикой сложнее всего. Мало того, чтобы Сид наблюдал за телом. То, что он смотрит на него, помогало контролировать движения, выстраивая из них череду и позиционировать труп в пространстве. Для мелкой моторики были нужны глаза тела. Прорваться сквозь капилляры, создав кровавую пелену на белках, это помогало видеть то же, что видел и труп.
Осторожно поставив стакан на стол, Паразит снова выпрямился, смотря прямо в глаза мальца. Каков будет приказ?

Все, что происходило вокруг, напоминало какой-то странный фарс из старых фильмов времен расцвета кинематографа. Или собрание бывших пациентов психбольницы. Поведение ребенка было ненормальным. Поведение взрослых было ненормальным. Сиду удалось заметить в дверях своего отца, но и его поведение было ненормальным. Он никогда бы не стоял с таким лицом, он никогда бы не молчал. Он любит говорить, рекламировать, его невозможно заткнуть, как иногде невозможно заткнуть и самого Сида. Но не в этом месте. Почему? Словно весь мир сошел с ума. Или это сошел с ума сам Сидни?
Держать тело становилось все сложнее. Взрослое тело требует очень много крови и сердце парня сейчас работало на безумных оборотах, пытаясь справиться с кровопотерей, которая только увеличивалась. Пули не пожалели Паразита. Связи все время нарушались и приходилось их перераспределять, тратя на них драгоценную жидкость. А ребенок смеялся. Нэнси боялась способности брата, она боялась смерти и трупов. Сид относился к ним сдержанно, с печалью в сердце и ненавистью к тем, кто заставил умереть людей. Но почему-то этот ребенок проявлял совершенно нездоровый интерес и радовался тому, что видел. И даже что-то говорил про полезность. Что может быть полезного в разлагающейся плоти? Даже отец, решивший отдать своих детей, не нашел ничего полезного. Искал, долгие годы изучая способность и, наконец, сдался, решив просто избавиться от груза, заодно поимев с него навар.
«Джейсон?»
Сидни помнил, как представилось тело, которое он теперь пытался не уронить, но то, что среди этих придурков окажется еще один Джейсон, кто ж знал. Голова трупа медленно повернулась в сторону стула, изучая его окровавленными глазами. Выходит, этого парня и впрямь били просто для вида. Но все эти синяки выглядят довольно… натурально. Да и второго, вернее, первого Джейсона, они, все же убили. Судьба Джейсонов быть в крови?
Чужие разговоры его мало волновали, даже если и касались его способности. Он старался не подвести Нэнси. Он должен был держаться, но его сердце сходило с ума. Само его тело, казалось, было им, стуча и отзываясь в каждом уголке. Он взмок и с трудом дышал, понимая, что еще немного и он уже не сможет справиться, но, к счастью, «покупатели» увидели все, что хотели. Связь прервалась, не успел Джейсон №2 договорить свои слова. Тело, еще мгновение оставаясь в вертикальном положении, с мягким стуком упало на пол. Тонкие нити распались, оставляя на ковре кровавый след, а Сид опустился на колени, вцепившись в руку и пытаясь остановить кровь. Все, о чем он сейчас умолял себя, было не оставить свой ужин на ботинках стоящего рядом мужчины. Труп оказался тяжелее, чем он прикидывал, требовал больше крови, чем он рассчитывал. И ран было слишком много. Выматывает.
- Разве я не вещь, которую вам продали? Чего спрашивать, тогда. И да, здрасте. Рад, что вы не пострадали. Сильно.
Больше всего сейчас хотелось немного поспать. Дела отца. К черту и отца, и его бред. К черту этих подонков, к черту этого сосунка на руках мордоворота с каменным лицом. К черту их всех. Смысл этого притворства? Смысл этих вопросов?
- Я просто инструмент, верно? - хотя, пожалуй, никакого вопроса в его фразе даже и не прозвучало. Сид не был знаком с тем контрактом, который заключил его отец, но ничего хорошего там все равно не будет. Зачем бы не нужна была эта способность людям, придумать хоть что-то, что не будет связано с преступлением было не реально. - Инструменты идут туда, куда их отправляют.
Он не верил ни единому слову, потому что знал, как только он поверит, его просто разорвут на части. Но ради Нэнси он был готов делать все, что они прикажут. И он надеялся, что сейчас, стоя на коленях и пытаясь унять дрожь, он выглядит достаточно угнетенно. Он даже опустил глаза в пол. Этот человек говорил почти так же, как говорил труп. Заразная привычка?
Овцам нужен пастух, что направит их на поля плодородные. Овцам нужен пастух, что будет стричь их, что будет вести их, что будет собирать дань с ним. Овцам нужен пес страшный, что будет охранять их от волков и кормиться теми овцами, что не нужны пастуху боле.
- Мне надо поклясться в верности или подписать где-то кровью? - тихо хмыкнул он, смотря на следы на ковре, - я думал, мой отец уже все уладил.
Балаган возымел действие. Сид боялся этих людей. Показ способности умерил его пыл и даже почти унял язык. Чего уж и говорить. Смирная овечка смирно ждет пока ее смирно отведут туда, где она будет смирно ждать, когда ее смиренные способности понадобятся. Бесит. Но даже беситься Сид устал.
- Дайте поесть.